Бессонница ("Часов однообразный бой…")

     Часов однообразный бой,

Томительная ночи повесть!

Язык для всех равно чужой

И внятный каждому, как совесть!


     Кто без тоски внимал из нас,

Среди всемирного молчанья,

Глухие времени стенанья,

Пророчески-прощальный глас!


     Нам мнится: мир осиротелый

Неотразимый Рок настиг —

И мы, в борьбе, природой целой

Покинуты на нас самих;


     И наша жизнь стоит пред нами,

Как призрак на краю земли,

И с нашим веком и друзьями

Бледнеет в сумрачной дали;


     И новое, младое племя

Меж тем на солнце расцвело,

А нас, друзья, и наше время

Давно забвеньем занесло!


     Лишь изредка, обряд печальный

Свершая в полуночный час,

Металла голос погребальный

Порой оплакивает нас!



  





КОММЕНТАРИИ:

Автограф неизвестен.

Первая публикация — Галатея. 1830. Ч. XI. № 1. С. 47–48, с подписью «Ф. Тютчев», цензурная помета — «Января 1 дня, 1830 года». В другие прижизненные издания не входило. Включено в Изд. СПб., 1886. С. 16–17; Изд. 1900. С. 63–64.

Печатается по первой публикации.

Текст в изданиях не различается, лишь слегка осовременена пунктуация в изданиях конца XIX в. В Галатее и Изд. 1900 начало каждой строфы печатается с красной строки.

Датируется не позднее 1829 г.

«Бессонница», как и «Последний катаклизм», заключает в себе размышления поэта о темной, «опасной» стороне бытия — о «неотразимом роке», губящем человека, находящегося в поединке с природой. Тема человеческой «борьбы с природой» впервые прозвучала в этом стихотворении, и ей принадлежит долгий путь развития и варьирования в лирике Тютчева: борьбы, нарушения гармонии, но и желанного и разумного единения и нежеланного, но неизбежного разлада и конечного слияния с природой (см. «Итальянская villa», «Весна», «Колумб», «Певучесть есть в морских волнах…», «Смотри, как на речном просторе…» и др.). Но стих. «Бессонница» особенно мрачно: оно утверждает человеческое сиротство: «мы», люди, «покинуты на нас самих». Поэт обостренно воспринимает «чужое» для человека, коренящееся в самом бытии и напоминающее ему о неизбежности расставания с земной жизнью, неизбежности гибели. И этот мотив «чужого», «чуждого» также получит дальнейшее развитие.