Дым
Здесь некогда, могучий и прекрасный,
Шумел и зеленел волшебный лес,—
Не лес, а целый мир разнообразный,
Исполненный видений и чудес.
Лучи сквозили, трепетали тени;
Не умолкал в деревьях птичий гам;
Мелькали в чаще быстрые олени,
И ловчий рог взывал по временам.
На перекрестках, с речью и приветом,
Навстречу к нам, из полутьмы лесной,
Обвеянный каким-то чудным светом,
Знакомых лиц слетался целый рой.
Какая жизнь, какое обаянье,
Какой для чувств роскошный, светлый пир!
Нам чудились нездешние созданья,
Но близок был нам этот дивный мир.
И вот опять к таинственному лесу
Мы с прежнею любовью подошли.
Но где же он? Кто опустил завесу,
Спустил ее от неба до земли?
Что это? Призрак, чары ли какие?
Где мы? И верить ли глазам своим?
Здесь дым один, как пятая стихия,
Дым — безотрадный, бесконечный дым!
Кой-где насквозь торчат по обнаженным
Пожарищам уродливые пни,
И бегают по сучьям обожженным
С зловещим треском белые огни…
Нет, это сон! Нет, ветерок повеет
И дымный призрак унесет с собой…
И вот опять наш лес зазеленеет…
Все тот же лес, волшебный и родной.
Другие редакции и варианты
10 Навстречу к нам, из полумглы лесной,
Автограф — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 42. Л. 1–2.
10 Навстречу нам, из полумглы лесной
Автограф — собр. П.Г. Богатырева (Москва);
Изд. 1868. С. 239.
11 Обвеянных каким-то чудным светом
15 Нам чуялось нездешнее созданье,
Автограф — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 42. Л. 1–2.
15 Нам чуялись нездешние созданья,
Автограф — собр. П.Г. Богатырева (Москва).
16 Но близок был нам этот чудный мир
17-18 И вот опять мы к сказочному лесу
С привычною любовью подошли.
Автограф — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 42. Л. 1–2.
24 Ленивый, вялый, бесконечный дым!
Автографы — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 42. Л. 1–2;
собр. П.Г. Богатырева (Москва).
27 Иль бегают по сучьям обожженным
Автограф — собр. П.Г. Богатырева (Москва).
29 Нет, это сон — вот ветерок повеет
31 И вот опять стоит и зеленеет
Автографы — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 42. Л. 1–2;
собр. П.Г. Богатырева (Москва).
32 Наш прежний лес, волшебный и родной…
Автограф — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 42. Л. 1–2.
32 Ваш прежний лес волшебный и родной.
Автограф — собр. П.Г. Богатырева (Москва).
КОММЕНТАРИИ:
Автографы (3) — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 42. Л. 1–2; собрание П. Г. Богатырева (Москва); НБУ. Ф. Н. Н. Страхова. Первые два — без заглавия, третий — с заглавием: «Современное».
Список — Альбом Тютчевой-Бирилевой (с. 58–59), с заглавием «Дым», под текстом дата «26 апреля 1867 г.».
Первая публикация — Отеч. зап. 1867. Т. 172. Кн.1, май. С. 181–182. Вошло в Изд. 1868. С. 239–240, под заглавием: «Дым (Повесть И. С. Тургенева)» и с датой: «Май 1867 г.»; Изд. СПб., 1886. С. 299–300.
Печатается по первой публикации.
Датируется концом апреля — началом мая 1867 г. согласно пометам в автографах.
Автограф РГАЛИ — л. почтовый, карандаш. Под стихотворением дата рукой М. Ф. Бирилевой: «26 апреля». В автографе из собрания П. Г. Богатырева датировано «25 апреля». Написано в связи с появлением в мартовской книжке РВ за 1867 г. романа И. С. Тургенева «Дым». Перед отдачей стихотворения в печать Тютчев внес в него ряд исправлений. Доработка текста производилась, по-видимому, не позднее 9 мая 1867 г. См.: Дрыжакова Е. Неизвестные автографы Ф. И. Тютчева // Русская литература. 1959. № 2. С. 203–205. В Отеч. зап. стихи напечатаны вслед за статьей Н. Н. Страхова «Новая повесть Тургенева».
О впечатлении, произведенном на Тютчева романом «Дым», В. П. Боткин сообщал Тургеневу 23 апреля 1867 г.: «Дым» еще читается, и мнение о нем не успело еще составиться. Вчера я был у Ф. И. Тютчева, — он только что прочел — и очень недоволен. Признавая все мастерство, с каким написана главная фигура, он горько жалуется на нравственное настроение, проникающее повесть, и на всякое отсутствие национального чувства» (В. П. Боткин и И. С. Тургенев. Неизданная переписка. М.; Л., 1930. С. 264).
«Дым» встретил осуждение не только со стороны Тютчева и его единомышленников. См., например, крайне резкий отзыв Д. И. Писарева о новом произведении Тургенева (Радуга. Альманах Пушкинского Дома. 1922. Т. II. С. 218–219).
В стихотворении Тютчев противопоставляет отрицательной оценке «Дыма» глубоко сочувственную оценку творчества писателя 1840-х — начала 1850-х гг., которое он сравнивает с «могучим и прекрасным», «волшебным и родным» лесом. В письме к жене от 13 сентября 1852 г. он так отозвался о «Записках охотника»: «…Я только что прочитал два тома Тургенева «Записки охотника», где встречаются чудесные страницы <…> Понимание природы часто представляется как откровение» (Изд. 1984. Т. 2. С. 189). В другом письме к ней же (от 10 декабря 1852 г.) он снова возвращается к этой книге Тургенева: «Полнота жизни и мощь таланта в ней поразительны. Редко встречаешь в такой мере и в таком полном равновесии сочетание двух начал: чувство глубокой человечности и чувство художественное. С другой стороны, не менее поразительно сочетание реальности в изображении человеческой жизни со всем, что в ней есть сокровенного, и сокровенного природы со всей ее поэзией» (там же. С. 192).
Р. Ф. Брандт замечал, что «стихотворение это представляет патриотский протест против пессимизма тургеневского «Дыма» (Материалы. С. 78) (Ю. Р., А. Ш.).
