Бессонница (Ночной момент)

Ночной порой в пустыне городской

Есть час один, проникнутый тоской,

Когда на целый город ночь сошла,

И всюду водворилась мгла,

Все тихо и молчит; и вот луна взошла,

И вот при блеске лунной сизой ночи

Лишь нескольких церквей, потерянных вдали,

Блеск золоченых глав, унылый, тусклый зев

Пустынно бьет в недремлющие очи,

И сердце в нас подкидышем бывает,

И так же плачется и также изнывает,

О жизни и любви отчаянно взывает.

Но тщетно плачется и молится оно:

Все вкруг него и пусто и темно!

Час и другой все длится жалкий стон,

Но наконец, слабея, утихает он.



Другие редакции и варианты



6-7 И вот при блеске лунной ночи

   Лишь, нескольких церквей, потерянных в сизой ночи

        Список — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 52. Л. 193.


11-15 И так же плачется и так же изнывает,

   Но тщетно плачется и молится оно,

   Вокруг него и пусто, и темно, —

   Час и другой все длится жалкий стон,

   Слабеет, наконец, — и утихает он

        Список — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 52. Л. 192–193 об.



  





КОММЕНТАРИИ:

Автограф неизвестен.

Первая публикация — Изд. 1900. С. 369 (с датой — апрель 1873). Вошло в Изд. Маркса. С. 176.

Списки — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 52. Л. 192–192 об. и 193–193 об. В списке на л. 193 — дата: «1873. Апрель»; оба списка с одинаковым заглавием «Бессонница».

Печатается по Лирике II.

В коммент. к первой публикации в связи с этим стихотворением и подобными приведена ссылка на биографический труд И. С. Аксакова, который был очевидцем физического и душевного состояния Тютчева в последнее время его жизни. Он писал: «Но что было особенно поразительно — это утрата им, рядом с сохранением острой и логической мысли, способности к поэтической мерной речи. Позыв к стихотворчеству сказывался в нем беспрестанно; он часто твердил стихи про себя, часто принимался за диктовку, но не замечал, что стихам недоставало то меры, то рифмы, что они выходили каким-то неясным поэтическим бредом. Он как бы потерял музыкальный слух, власть над гармонией слова: поэтическое творчество было, очевидно, ему уже не под силу» (Биогр. С. 314). В связи с этим обстоятельством сложилась традиция конструирования текста из списков на л. 192–192 об. и 193–193 об. Тот и другой список несут в себе погрешности, производящие впечатление каких-то оплошностей или диктующего, или записывающего. Появилось явное нарушение метра в 7-й строке: «Лишь нескольких церквей, потерянных в сизой ночи» (л. 193), но в другом списке дефект был устранен: «Лишь несколько церквей, потерянных вдали» (л. 192). В этом варианте (л. 192–192 об.) несовершенна запись конца стихотворения: пропущена 12-я строка: «О жизни и любви отчаянно взывает»; в несколько ослабленном варианте представлена здесь внешняя обстановка: «Вокруг него и пусто и темно» (л. 192 об., ср.: «Все вкруг него и пусто и темно» (л. 193 об.). В результате текстологи позволяли себе выбирать художественно более полноценные строки, которые, видимо, произносил поэт, и включали их в подготовленный к печати текст.

В Изд. 1900 6-я строка — «И вот при блеске лунной ночи»; 7-я — «Лишь несколько церквей, потерянных вдали»; 12-я — «О жизни и любви отчаянно взывает»; 14-я — «Все вкруг него и пусто и темно!».

В Изд. 1900, Чулков II. С. 273 и Изд. Маркса. С. 176 в 6-й строке пропущено слово «сизой»: «И вот при блеске лунной ночи» (вариант л. 193) вместо: «И вот при блеске лунной сизой ночи» (вариант л. 192 и Лирики II. С. 271). В остальном указанные издания не различаются. В Изд. Маркса. С. 404, в коммент. отмечено: «Продиктовано поэтом также на одре болезни. Однако оно написано гораздо глаже предыдущей пьесы» (имеется в виду стих. «17-ое апреля 1818»).

Представляет собой заключительный аккорд «ночной поэзии» Тютчева; примечательно то, что впервые в этой разновидности его лирики появился образ церквей и молитвенное настроение, правда, безысходное.

Датируется апрелем 1873 г. (В. К.).