А. И. ГЕОРГИЕВСКОМУ
2 июня 1865 г. Петербург
Петербург. 2 июня 1865
Друг мой Александр Иваныч, от души благодарю вас за ваше дружественное, но далеко не успокоительное письмо… Вижу из него, равно как из приписки милой нашей Marie, все еще очень неудовлетворительно… Меня мучит мысль, что ее поездка и пребывание в Петербурге много содействовали к ее расстройству…1 Все это усиливает мое нетерпение видеться с вами и удостовериться собственными глазами в неосновательности всего того, что заочно меня так тревожит… Впрочем, друг мой, не пугайтесь моей пугливости — в последнее время эта способность во мне страшно развита была моим горем… Да сохранит вас Господь Бог и помилует…
Я совершенно согласен с вами, что при данных обстоятельствах казенная служба для вас необходима, и излишним считаю вас уверять в моей — не то что готовности, — но настоятельной потребности употребить в дело все, что от меня зависит, для лучшего разрешения этого вопроса…2 Ничто, конечно, столько бы меня не утешило, как быть вам на что-нибудь годным. — В Министерстве ин<остранных> дел, сколько мне известно, нет такого места, которое соединяло бы необходимые условия. — В моем Цензурном комитете, даже и в случае ваканции, я не нахожу достаточных вознаграждений за тот капитал времени, который тратится на занятия по этой службе. — Я все более убеждаюсь, что ваше настоящее призвание — это все-таки учебная часть, — и потому, пользуясь теперешним положением Ив. Д. Делянова3, поведу против него решительную атаку, и лучшим ручательством в успехе будете вы же сами, потому что он вас искренно любит и уважает… Не премину вас уведомить о последствиях.
Вероятно, вам уже известно в Москве, как разыгралась здесь драма по польскому вопросу…4 Она кончилась совершенною победою Милютина, вследствие высшей инициативы. В том же смысле была и речь, обращенная государем к тем польским личностям из Царства <Польского>, приехавшим сюда по случаю кончины наследника5. — Сказанные им слова были крайне искренни и положительны. На этот раз интрига была расстроена и повела только к полнейшему сознанию и обнаружению державной мысли. — Много при этом деле было любопытных подробностей, которые я вам передам при свидании. — Касательно же этого свидания я пока не могу еще назначить срока, надеюсь, однако, что это будет очень не в продолжительном времени… За Федю я даже и не благодарю вас, так я был уверен в вашем расположении6.
Пока простите. — Вам душевно пред<анный>
Ф. Тчв
КОММЕНТАРИИ:
Печатается по автографу — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 2. Ед. хр. 2. Л. 16–16 об.
Первая публикация — ЛН-1. С. 393–394.
1М. А. Георгиевская ездила в Петербург на похороны детей Тютчева — Елены и Николая (см. письмо 290, примеч. 3).
2Неуверенный в прочном положении редакции «Московских ведомостей» Георгиевский начал подыскивать казенную службу. Совершались эти поиски при участии и содействии Ф. И. Тютчева.
3Тютчев неоднократно вел переговоры о Георгиевском с И. Д. Деляновым, попечителем Петербургского учебного округа (1858–1866), затем товарищем министра народного просвещения (1866–1874).
5Похороны наследника, цесаревича Николая Александровича, состоялись 28 мая 1865 г. в Петербурге. На следующий день Александр II принял представителей Царства Польского, прибывших на похороны, и обратился к ним с речью, напечатанной в «Северной почте» (1865. № 120, 5 июня). По воспоминаниям Георгиевского, «весь смысл и вся сила» этой речи заключались в том, что император давал понять, что не допустит автономии Польши (ЛН-2. С. 136).
6Георгиевские согласились на просьбу Тютчева, чтобы сын его и Денисьевой Федя провел лето в их семье, однако этот план не был осуществлен.
