А. И. ГЕОРГИЕВСКОМУ
25 октября 1865 г. Петербург
С.-Петербург. Понедельник. 25 октября 1865
Друг мой Александр Ив<аныч>, что с вами делается? Ни слуху ни духу… Из последнего письма милой жены вашей вижу, что ни ваше здоровье, ни ее вовсе не в блистательном положении, и потому потребность знать о вас обоих чувствуется еще сильнее.
Я недавно писал к Каткову по делам печати, прося его поддержать ту программу, которую мы сбирались заявить в «Север<ной> почте»1. Но, кажется, Валуеву это заявление показалось слишком обязательным, и потому оно было отложено… Впрочем, образ действий Совета продолжает довольно верно согласоваться с положениями этой неизданной программы и, надеюсь, всё более и более обозначится в ее смысле. Как можно менее прямого легального вмешательства в дело прессы — в той надежде, что при таком омеопатическ<ом> сильнее будет проявляться в ней целительная сила, ей присущая, эта vis medicatrix, доселе слишком мало сознанная и врачами, и правительствами, — и вот почему положено вместо формальных предостережений довольствоваться — на первых порах — дружескими советами, вроде советов и назиданий гамлетовского Полония…2
Теперь в Москве молодой Катакази3, с которым, вероятно, вы уже и встретились. Он очень желал с вами познакомиться. — На днях приезжает к вам в Москву наш венский священник Раевский, с которым я имел случай видеться и беседовать у кн. Горчакова. Мы, разумеется, преимущественно говорили о движении, совершающемся в Австрии и которое для нас имеет такое огромное значение — доселе так мало нами понятое и оцененное4. Если где — так, конечно, на этом животрепещущем пункте должна была бы сосредоточиться вся наша иностранно-политическая деятельность. То, что происходит теперь в Австрии, есть наполовину наш вопрос — так вся будущность наша связана с правильным решением этого вопроса. Это решение состоит в том, чтобы славянский элемент не был совершенно подавлен стачкою немцев и мадьяр и под гнетом этой преобладающ<ей> силы — и при разъедающих его несогласиях — не отрекся бы фактически от всяких притязаний на свою самостоятельность. Теперь, более нежели когда-нибудь, нужна ему поддержка со стороны России — тем нужнее, чем менее он сам сознает эту необходимость, — но обстоятельства скоро ему ее выяснят. Русскому влиянию следует стать во главе Австрийского федерализма — посредством прессы, и нашей, и тамошней, т. е. каких-нибудь двух журналов, одного русского — во Львове5 и другого немец<кого> — в Вене…Но пока довольно.
Когда же мы с вами увидимся, и где? В Петербурге ли, в Москве ли? Для меня, как вам уже известно, поездка в Москву сделалась более нежели когда обязательною. — Только теперь она состоится несколько позднее…6 Вы, однако же, не оставьте о себе извещением. Ту же просьбу передайте и жене вашей.
Простите. — От души вас всех обнимаю.
Ф. Тютчев
КОММЕНТАРИИ:
Печатается по автографу — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 2. Ед. хр. 2. Л. 18–19 об.
Первая публикация — ЛН-1. С. 394–396.
1См. письмо 296, примеч. 1—7.
2Имеются в виду наставления, которые Полоний дает своему сыну Лаэрту (Шекспир. Гамлет. Акт I. Сц. 3).
3Речь идет о сыне сенатора Г. А. Катакази К. Г. Катакази, чиновнике особых поручений при вице-канцлере.
4Имеется в виду национально-освободительное движение славянских народов Австрийской империи.
5Эту роль во Львове играли издания Я. Ф. Головацкого.
6Речь идет о приезде в Москву на свадьбу дочери Анны и И. С. Аксакова, которая должна была состояться 12 января 1866 г.
