И. С. АКСАКОВУ
17 февраля 1868 г. Петербург
Петербург. 17-го февраля
Вчера писал к Анне, сегодня к вам, в ответ на ваше вчера вечером полученное письмо. — Понимаю ваше удивление, и здесь оно было всеобщее, — не из тучи гром. Но все-таки в свете нет следствия без причины, а эту-то объяснить не совсем удобно…1 Стратегическое же движение было таково: довольно ловким маневром ключ позиции был захвачен еще до начала дела, и этим самым исход его предрешен заранее. Почему же так легко было завладеть этим ключом позиции? Это опять требовало бы объяснений не совсем удобных… Главная причина, полагаю, состояла в том, что самое существование «Москвича» представлено было в виде фальши, подлога, злокозненного глумления над великодушною добросовестностию администрации2. — И этому-то взгляду на дело заявлено было положительное сочувствие, и этим сочувствием и было, разумеется, все порешено.
Логически запрещение «Москвича» должно повлечь за собою устранение «Москвы». — Теперь вопрос: следует ли вам предупредить добровольно это устранение или продолжать до последнего не́льзя? Если бы это было делом только личного достоинства, то я бы, не обинуясь, советовал бы сойти со сцены. — Решением 13 февраля, как бы оно ни состоялось, вы как публицист поставлены вне закона, а при таких условиях борьба не только невозможна, но и бесславна. Это не подлежит сомнению. — Но с другой стороны, в этой mise hors la loi* кроется большая доля недоразумения, совершенно преднамеренного для некоторых его вызвавших, но совершенно невольного и добросовестного в высшей среде, при содействии которой только и могло оно выработаться в осуждение.
Ваша публицистика связана неразрывною солидарностию со всею русскою печатью в ее лучших представителях. Вы и они защищаете одно и то же дело: национальность в политике, законность в правительстве. Итак, предоставьте же вашим неблагоприятелям уяснить до последней осязательности, оттого ли они чествуют вас самою избранною неблагосклонностию, что видят в вас самого искреннего и энергичного представителя этих двух начал? В таком случае игра стоила бы свеч. Претерпевший до конца, тот спасен будет3. Разумеется, есть еще и другая сторона — финансовая, которую, конечно, нельзя терять из виду, — но это вне моей компетентности.
КОММЕНТАРИИ:
Печатается по автографу — РГАЛИ. Ф. 10. Оп. 2. Ед. хр. 25. Л. 46–47 об.
Первая публикация — Изд. 1984. С. 317–318.
Год написания устанавливается по содержанию (см. примеч. 1 и 2).
1Подразумеваются запрещение «Москвича» и его причина. Далее Тютчев объясняется намеками: ловкий маневр — обращение П. А. Валуева к Александру II, положительное сочувствие которого определило соответствующее решение Комитета министров (см. письмо 405, примеч. 3).
2В «Записке» о прекращении «Москвича», представленной Александру II, а затем Комитету министров, Валуев указывал, что эта газета, разрешенная как издание «экономического содержания», на деле «приняла направление и тон» приостановленной «Москвы», при этом, не ограничиваясь «внутренним тождеством», она «придала себе и совершенно одинаковый с “Москвою” внешний вид» с целью доказать, «что правительственная кара, постигшая “Москву”, в сущности бессильна и что эта газета, назло правительству, не перестает издаваться» (Материалы о цензуре и печати. Ч. II. С. 3). В предписании Министерства внутренних дел, с которым Аксакова ознакомили в московской полиции, разъяснялось, что «Москвич» запрещен как «замаскированное продолжение» приостановленной правительственным распоряжением «Москвы» (там же. С. 5).
3Мф. 24, 13.
*постановке вне закона (фр.).
