И. Н. и Е. Л. ТЮТЧЕВЫМ

3/15 сентября 1843 г. Ревель



Réval. Ce 3 septembre <18>43

  Je ne m’attendais pas à vous adresser une lettre de Réval. J’arrive de Fall, où j’ai passé cinq jours chez le Comte Benkendorff1 avec les Krüdener. C’est chez eux que j’ai fait la connaissance du Comte, et comme il était convenu qu’aussitôt après le départ de l’Empereur2 ils iraient à Fall, il a insisté avec une très grande obligeance pour que je sois de la partie. Nous nous sommes en conséquence embarqués samedi dernier sur le Bogatir dans la rade de Kronstadt et dimanche à 11 h<eures> du matin nous sommes arrivés à Fall. J’ai peu vu d’hommes qui m’aient de prime abord été plus sympathiques que le Comte B<enkendorff>, et je ne puis assez me louer de l’accueil qu’il m’a fait, — il est vrai que grâce à la Krüdener, je ne lui étais rien moins qu’inconnu, et ceci joint à son bon naturel a fait qu’aujourd’hui, en nous séparant, nous nous sommes quittés comme de vieilles connaissances. Il a eu l’amabilité de m’accompagner avec les Krüdener jusqu’à Réval, et il n’y a sorte d’amitiés et de prévenances dont il ne m’ait comblé pendant le peu de jours que j’ai passé chez lui.

  Mais ce qui m’a été particulièrement agréable, c’est l’accueil qu’il a fait à mes idées relativement au projet3 que vous savez, et l’empressement qu’il a mis à les appuyer auprès de l’Empereur, car le lendemain même du jour où je lui en avais parlé il a profité de la dernière entrevue qu’il a eue avec l’Empereur avant son départ pour les porter à sa connaissance. Il m’a assuré que mes idées ont été accueillies assez favorablement et qu’il y avait lieu d’espérer qu’il pourra y être donné suite. Je lui ai demandé de me laisser cet hiver pour préparer les voies, et je lui ai promis de venir le trouver l’année prochaine, soit ici, soit ailleurs, pour prendre des arrangements définitifs. Au reste, il n’est pas le seul ici qui s’intéresse à la question, et je crois que le moment était opportun pour la soulever, nous verrons.

  La Grande-Duchesse Marie m’a fait aussi un accueil des plus gracieux. Bien qu’au moment de mon arrivée elle fût encore en retraite, tant par suite de ses couches, que de la mort de son enfant, elle a bien voulu faire une exception en ma faveur et m’a fait écrire par Wielhorsky pour m’inviter à venir la voir dans sa délicieuse villa de Serghieffsk<oé>4. C’était le lendemain du départ de son mari qui, comme vous savez, a accompagné l’Empereur à Berlin pour se rendre de là à Munic.

  Au total, j’ai passé assez agréablement les 3 semaines de mon séjour de Pétersbourg et sans avoir fait une dépense excessive, car à l’heure qu’il est il me reste encore plus de la moitié de la somme qui m’a été donnée par papa à mon départ. Qu’en dit Nicolas?

  Il serait trop long de vous nommer toutes les personnes de connaissance que j’ai rencontrées à Pétersb<ourg>, tant dans le corps diplomatique que dans la société indigène. Quelqu’un qui était particulièrement aimable pour moi, c’est Вяземский, dont je comptais trouver la femme ici, à Réval5, mais j’apprends qu’elle est déjà repartie.

  Quant au positif de mes rapports de service, je me suis décidé, après un mûr examen, de ne pas prendre ma démission, mais de me contenter d’un attestat6 du Ministère que j’ai obtenu dans les termes parfaitement honorables par l’entremise de Мих<аил> Н<иколаевич> Муравьев. Ce terme moyen me facilitera plus tard ma rentrée en activité, et quant à mon titre de chambellan qui est la seule chose à laquelle j’attache quelque prix, j’ai tout lieu d’espérer que l’intercession du Comte Benkendorff me le fera restituer sans beaucoup de peine.

  Voici, chers papa et maman, ce que j’ai fait en 3 semaines, et je crois qu’il aurait été difficile d’obtenir davantage dans un si court espace de temps.

  Demain j’irai coucher à Helsingfors, d’où le bateau à vapeur me conduira par Abo à Stockholm. J’y resterai un jour ou deux. Puis de là je me dirigerai par Stettin ou Lübeck sur Berlin, où je compte aussi m’arrêter. Malgré ces haltes j’espère bien être rendu à Munic dans une quinzaine. Il fait un temps magnifique, la mer est calme comme un lac et la navigation superbe.

  J’aurais encore mille choses à vous dire, mais comment les écrire? Dites à Nicolas que je ne cesse de penser à lui, — et que j’attends avec anxiété la nouvelle de ses débuts. Adieu. Je me recommande mille fois à votre tendresse et je vous recommande à Dieu.

T. T.

Перевод

Ревель. 3 сентября <18>43

  Я не думал писать к вам из Ревеля. Я прибыл сюда из Фалля, где провел пять дней у графа Бенкендорфа1 вместе с Крюденерами. Это у них я познакомился с графом. И поскольку было условлено, что после отъезда государя2 они едут в Фалль, он очень любезно и настоятельно пригласил меня составить им компанию. Вследствие этого в прошлую субботу мы взошли на борт «Богатыря» на Кронштадтском рейде и в воскресенье в 11 часов утра прибыли в Фалль. Немного я видал людей, которые мне с первого взгляда казались так симпатичны, как граф Бенкендорф, и я чрезвычайно польщен тем приемом, какой он мне оказал, — конечно, благодаря Крюденерше, я вовсе не был для него незнакомцем. И все это в соединении с его добрым нравом произвело то, что сегодня, прощаясь, мы расставались как добрые знакомые. Он любезно проводил меня вместе с Крюденерами до Ревеля, и за те немного дней, что я у него провел, нет такой любезности и предупредительности, каких бы он мне не оказал.

  Но что мне особенно приятно, это прием, какой он оказал моим мыслям относительно известного вам проекта3, и готовность отстаивать их перед государем, ибо на другой день после того, как я их ему изложил, он воспользовался последним своим свиданием с государем перед его отъездом и довел их до его сведения. Он заверил меня, что мои мысли были восприняты весьма благосклонно и что можно надеяться, что им будет дан ход. Я просил его дать мне эту зиму на подготовку путей и обещал найти его в следующем году либо здесь, либо в другом месте для принятия решительных соглашений. Впрочем, он здесь не единственный, кто интересуется этим вопросом, и мне кажется, что момент для его постановки выбран подходящий, посмотрим.

  Великая княгиня Мария Николаевна также приняла меня очень любезно, хотя ко времени моего появления она жила еще очень уединенно вследствие родов и смерти своего ребенка. Она пожелала сделать исключение для меня и велела Виельгорскому написать мне, что приглашает меня в свой прелестный загородный дворец в Сергиевском4. Это было на другой день после отъезда ее мужа, который, как вы знаете, сопровождет государя в его поездке в Берлин и оттуда в Мюнхен.

  В общем, я провел довольно приятно 3 недели в Петербурге, и без чрезмерных трат, так что к настоящему времени у меня осталось больше половины той суммы, какую мне дал папа́ перед отъездом. Что скажет на это Николушка?

  Было бы слишком долго перечислять всех знакомых, встреченных мною в Петербурге, как из числа дипломатов, так и из местного общества. Кто был особенно любезен со мною, так это Вяземский, чью жену я полагал застать здесь, в Ревеле5, но, как я известился, она уже уехала.

  Что касается до моих дел по службе, положительно то, что я решился не брать отставку, но удовольствоваться аттестатом6 из министерства, который я и получил на совершенно приличный срок, благодаря посредничеству Михаила Николаевича Муравьева. Этот срок облегчит мне впоследствии возвращение на службу, а что до моего камергерского звания — единственного, чему я приписываю некоторую важность, я имею все основания надеяться, что вмешательство графа Бенкендорфа позволит мне восстановить его без труда.

  Вот, любезные папинька и маминька, чем я занимался в течение 3 недель. И я думаю, что было бы трудно добиться большего за такой короткий промежуток времени.

  Завтра я ночую в Гельсингфорсе, оттуда пароход довезет меня через Або в Стокгольм. Я задержусь там на день или два. Затем направлюсь оттуда через Штеттин или Любек в Берлин, где также думаю задержаться. Несмотря на эти остановки, я надеюсь через две недели попасть в Мюнхен. Погода стоит великолепная, море спокойно как озеро, и плавание восхитительно.

  Можно было бы рассказать вам еще очень о многом, но как это написать? Передайте Николушке, что я непрестанно думаю о нем и с тревогой ожидаю известий о его первых шагах.

  Простите. Поручаю себя вашей бесконечной нежности, а вас поручаю Богу.

Ф. Т.



  





КОММЕНТАРИИ:

Печатается по автографу — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 72. Л. 52–53 об.

Публикуется впервые.



1Гр. А. Х. Бенкендорф, шеф жандармов, начальник III Отделения, владел имением Фалль близ г. Ревеля Эстляндской губернии. Романтическое описание Фалля встречаем на страницах воспоминаний правнука Бенкендорфа кн. С. М. Волконского, бывшего директора императорских театров, эмигранта, друга М. И. Цветаевой; среди прочего он описывает кабинет Александра Христофоровича, который и во второй половине XIX в. сохранился в том виде, каким его застал Тютчев: «В Фалльском доме, таком светлом, приветливом, есть одна комната, в которую мы, дети, входили с некоторым страхом, — мрачная, молчаливая, в которой никто никогда не сидел. Это был кабинет моего прадеда Бенкендорфа. Перед большим письменным столом большое с высокой спинкой кресло; на столе бронзовые бюсты Николая I, Александра I, родителей Бенкендорфа. Вообще много бронзы — модели пушек, в маленьком виде памятники Кутузову и Барклаю де Толли; пресс-папье — кусок дерева от гроба Александра I, обделанный в бронзу, венчанный короной. Много портфелей с гравюрами, планами; высокие шкафы с книгами, медали в память двенадцатого года. <…> В этой комнате все вещи как-то особенно молчали. Там пахло стариной, большей давностью, чем в остальном доме; там всегда хотелось спросить кого-то: “Можно?”» (Князь С. Волконский. Мои воспоминания: В 2 т. М., 1992. Т. 2. С. 14–15).

2В августе 1843 г. император Николай I выехал в Берлин с ответным визитом новому прусскому королю Фридриху Вильгельму IV, бывшему в 1841 и 1842 гг. в России.

3«Проект», о котором упоминает Тютчев, заключался в том, чтобы стать посредником между русским правительством и германской прессой, в которой по отношению к России господствовало «пламенное, слепое, неистовое, враждебное настроение». Частью этого проекта являлись и собственные публицистические выступления Тютчева в западной печати, которые стали появляться с 1844 г.

4Дача вел. кн. Марии Николаевны по Петергофской дороге, неподалеку от Стрельны. Поблизости находилась Троице-Сергиевская приморская пустынь, основанная в 1732 г. архимандритом Варлаамом (Высоцким). Расцвет пустыни начался в 1833 г., когда ее наместником был назначен архимандрит Игнатий Брянчанинов, впоследствии автор «Аскетических опытов», причисленный в 1988 г. к лику святых. Великокняжеский двор часто посещал службы в Троицком соборе пустыни.

5П. А. Вяземский, поэт, литературный критик, в те годы вице-директор Департамента внешней торговли Министерства финансов, с 1839 г. действительный член Российской академии наук, старинный знакомый Тютчева. В 1827 г. сочувственно отзывался в печати о стихах Тютчева; при его участии в пушкинском «Современнике» в 1836 и 1837 гг. были опубликованы тютчевские «Стихотворения, присланные из Германии». «Самый близкий родственник не мог бы с большим рвением и усердием, нежели он, заботиться о моем благе», — писал Тютчев родителям 27 октября 1844 г. из Петербурга в Москву (письмо 103). Сближение Тютчева и Вяземского произошло в 1840-е гг., после окончательного возвращения Тютчева на родину. Тютчев посвятил Вяземскому несколько стихотворений — «Когда дряхлеющие силы…» (1866) и др. Вяземский состоял в дружеской переписке с Тютчевым, с его женой Эрнестиной Федоровной и дочерью Анной. Особое место занимает переписка Вяземского с Эрн. Ф. Тютчевой, которая откровенно посвящала его во все семейные дела и в то же время легко и живо вела беседы на самые разные темы, что позволило Вяземскому отметить ее дар: «Вы прирожденный журналист в лучшем смысле этого слова, журналист в духе г-жи де Севинье, и если когда-нибудь наша переписка станет достоянием потомства, то я обещаю вам эпистолярную и литературную славу, которая переживет ваших детей и внуков» (24 марта/5 апреля 1850. РГАЛИ. Ф. 195. Оп. 1. Д. 105. Л. 78. Перевод с фр.). Добрые отношения связывали Тютчевых и с женой Вяземского Верой Федоровной.

6Ф. И. Тютчев обратился в Департамент хозяйственных и счетных дел с прошением:

«17 августа 1843

В Департамент хозяйственных и счетных дел
Министерства иностранных дел
от коллежского советника Федора Иванова сына Тютчева

Прошение

В 1841 году я уволен из ведомства Министерства иностранных дел и, по обстоятельствам своим не имев до сих пор возможности явиться за получением аттестата, — ныне покорнейше прошу выдать мне оный с надлежащим засвидетельствованием о моей службе.

Федор Иванов сын Тютчев

Августа 1843 г.
С.-Петербург
Жительство имею в гостинице Тирака»

(АВПРИ. Ф. 340 (Коллекция документальных материалов чиновников МИД). Оп. 876 (Ф. И. Тютчев). 118. Л. 13. Писарской рукой, подпись — автограф).

В ответ на это прошение Тютчев получил следующий документ:

«Аттестат № 2621

19 августа 1843

Дан сей от Д<епартамен>та хоз<яйственных> и сч<етных> дел М<инистерства> и<ностранных> дел коллеж<скому> совет<нику> Федору Иванову сыну Тютчеву в том, что он из дворян, по окончании курса наук в Москов<ском> университете удостоен степени кандидата и определен в Государ<ственную> коллегию иностр<анных> дел с переименованием Правит<ельствующим> Сенатом в губ<ернские> секретари 21 февраля 1822; причислен к миссии в Минхене сверх штата 13 мая того же года; произведен в коллеж<ские> секретари с старшинством с 25 февр<аля> 1825; пожалован в звание камер-юнкера 31 мая того же года; произведен в тит<тулярные> советники с старшинством с 25 февраля 1828, определен при миссии в Минхене 2-м секретарем 17 апреля того же года; пожалован в коллеж<ские> асессоры с старшинством с 25 фев<раля> 1832; в 1833 году был отправлен курьером из Минхена в Зант; пожалован в звание камергера двора е<го> и<мператорского> величества 31 декабря 1835; на основании высочайше утвержденных расписаний должностей гражданской службы по классам переименован в младшие секретари при той же миссии 31 декабря того же года; произведен в надв<орные> совет<ники> с старшинством с 31 дек<абря> 1835; пожаловано ему в вознаграждение ревностной службы его на уплату долгов 1000 червон<цев> голландских 18 июля 1836; на время отсутствия посланника исправлял должность поверенного в делах при миссии в Минхене с 28 июня по 22 августа того же года; назначен на вакансию старшего секретаря при миссии в Турине 3 августа 1837; в этом же году отправлен был курьером из С.-Пбурга чрез Берлин и Минхен в Турин; пожалован ему единовременно на покрытие издержек, сделанных при перемещении его в Турин из Минхена, и в награду ревностной службы полугодовый оклад его жалованья 26 марта 1838; исправлял должность поверенного в делах при дворе сардинском по случаю отозвания оттуда посланника нашего в Россию с 22 июля 1838 по 25 июля 1839; за убытки, понесенные им при пожаре, случившемся на пароходе «Николай I», всемилостивейше повелено выдать ему из Государ<ственного> Казнач<ейст>ва 800 червонных 29 июля/10 авгу<ста> 1838; пожалован в коллеж<ские> совет<ники> с старшинством 31 декабря того же года; награжден знаком отличия беспорочной службы за XV лет 22 августа 1839; по желанию его отозван от должности старшего секретаря миссии в Турине с оставлением до нового назначения в ведомстве М<инистерства> и<ностранных> дел 1 октября того же года; находился в отпусках: с 23 февраля 1825 на 4 м<еся>ца, из сего отпуска явился к должности в срок; 17 мая 1830 с высоч<айшего> соизволения на 4 м<еся>ца, из сего отпуска явился к должности 13 октября того же года; 3 октября 1836 на 4 м<еся>ца, воспользовался 9 мая 1837, из сего отпуска явился к должности 3 августа того же года; 10 ноября 1839 уволен был на 4 м<еся>ца с позволением оставаться во время сего отпуска в чужих краях. За долговременным неприбытием его из оного отпуска и по неизвестности о местопребывании его 30 июня 1841 предписано г<осподином> вице-канцлером не считать его, Тютчева, более в ведомстве М<инистерства> и<ностранных> дел. При чем Д<епартамент> х<озяйственных> и с<четных> дел свидетельствует, что коллеж<ский> совет<ник> Тютчев при похвальном поведении поручаемое ему исправлял с усердием; в штрафах и под судом не бывал; аттестовался способным и повышения чином достойным; отчетности на ответственности своей не имел; к перемене ему в свое время знака отличия беспорочной службы препятствия не настоит; женат вторым браком; имеет от первого брака дочерей: Анну и Дарью, вероисповедания, как он, так и дети, православного; а о вероисповедании супруги его сведения не доставлено; от роду ему 44 года. С.-Пбург, августа дня 1843 года.

Директор дей<ствительный> ст<атский> сов<етник>,
церем<ониймейстер> двора е. и. в. и кавалер Яковлев
Нач<альник> отд<елени>я Яковлев
Верно: старший помощ<ник> стол<оначальника> Васильев»

(АВПРИ. Ф. 340. Оп. 876. № 22 (118). Л. 14. Писарской рукой).