Un reve
«Quel don lui faire au déclin de l’année?
Le vent d’hiver a brûlé le gazon,
la fleur n’est plus et la feuille est fanée,
Rien de vivant dans la morte saison…»
Et consultant d’une main bien-aimée
De votre herbier maint doux et cher feuillet.
Vous réveillez dans sa couche embaumée
Tout un Passé d’amour qui sommeillait…
Tout un Passé de jeunesse et de vie,
Tout un Passé qui ne peut s’oublier…
Et dont la cendre un moment recueillie
Reluit encore dans ce fidèle herbier…
Vous y cherchez quelque débris de tige —
Et tout à coup vous y trouvez deux fleurs…
Et dans ma main par un secret prodige
Vous les voyez reprendre leurs couleurs.
C’étaient deux fleurs: l’une et l’autre était belle,
D’un rouge vif, d’un éclat peu commun…
La rose brille et l’oeillet étincelle,
Tous deux baignés de flamme et de parfum…
Et maintenant de ce mystère étrange
Vous voudriez reconnaître le sens…
Pourquoi faut-il vous l’expliquer, cher ange?..
Vous insistez. En bien soit, j’y consens.
Lorsqu’une fleur, ce frêle et doux prestige,
Perd ses couleurs, languit et se flétrit,
Que du brasier on approche sa tige,
La pauvre fleur aussitôt refleurit…
Et c’est ainsi que toujours s’accomplissent
Au jour fatal et rêves et destins…
Quand dans nos coeurs les souvenirs pâlissent,
La Mort les fait refleurir dans ses mains…
<См. перевод*>
Другие редакции и варианты
10 Tout un passé qu [‘on] ne peut oublier…
13 Vous y cherchez [au hasard] quelque tige —
20 Tous deux baignnés d[‘éclat] et de parfum…
Автограф — Собр. Пигарева.
КОММЕНТАРИИ:
Автограф — Собр. Пигарева.
Первая публикация — Изд. 1900. С. 3–4.
Печатается по автографу. См. «Другие редакции и варианты». С. 255.
Датируется на основании пометы в автографе перед текстом на фр. — «7/19 октября 1847».
В первой публикации в разделе «Краткие примечания» указано, что оно посвящено жене поэта Эрнестине Федоровне. У нее был гербарий, в котором засохшие цветы обозначали какие-либо особые, памятные события ее жизни. В первом издании учтены поправки, имеющие место в автографе.
Стихотворение примечательно не только своей изящно-поэтической «цветочной» темой, здесь появились связанные с предромантической традицией образы «цветов» вообще, засохших цветов, розы, гвоздики. В поэтическом сюжете засохшего цветка, пробуждающего сладостные воспоминания, поэт сблизился с Пушкиным. Вместе с тем Тютчев усилил романтическое звучание цветочного сюжета, введя мотив «странного таинства», «тайного дива». Поэт поведал о таинственной метаморфозе: увядающий цветок, поднесенный к огню, вновь расцветает. Он раскрыл символический смысл этого явления: когда угасают в сердце воспоминания, смерть заставляет их расцвести. Этим мотивом Тютчев продолжил образы «Mal’aria». В стихотворении можно усмотреть предчувствие новой губительной любовной страсти, и образ розы (символа любви), сожженной в огне, приобрел еще один — символический оттенок.
Мечта
Ну что подаришь на исходе года?
Все вымерло: листва, цветы, трава,
Лишь ветра свист и холод небосвода —
Нет признака, что жизнь еще жива.
Но ты на стол гербарий свой положишь,
И под рукой цветы очнутся вновь,
И в памяти, и в сердце растревожишь
В них дремлющую прошлую любовь.
И юности проснется пыл прекрасный,
И прошлое опять с тобой вдвоем,
И мертвый пепел сделается красным
В разбуженном гербарии твоем.
Рука отыщет и возьмет оттуда
Два высохших и хрупких стебелька
И ты увидишь сбывшееся чудо —
Как расцветают в пальцах два цветка.
Ах, два цветка! На них блестели росы,
И мы ловили много лет назад
Благоуханье этой алой розы,
Сверкающий гвоздики аромат.
Они цветут среди зимы унылой
Те два цветка, как огоньки в судьбе.
И все-таки ты хочешь, ангел милый,
Понять их смысл? Я объясню тебе.
Цветы зимою умирают сами,
Крошатся корни, лепестки, листы.
Но если стебельков коснется пламя,
Вновь расцветают мертвые цветы.
Вот так же в час последнего дыханья,
Как солнца лик в угрюмых облаках
Вновь оживут твои воспоминанья
У смерти в костенеющих руках.
(Перевод В.А. Кострова)
