"О вещая душа моя!.."

О вещая душа моя!

О, сердце, полное тревоги,

О, как ты бьешься на пороге

Как бы двойного бытия!..

Так, ты — жилица двух миров,

Твой день — болезненный и страстный,

Твой сон — пророчески-неясный,

Как откровение духов…

Пускай страдальческую грудь

Волнуют страсти роковые —

Душа готова, как Мария1,

К ногам Христа навек прильнуть.



  





КОММЕНТАРИИ:

Автограф — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 32. Л. 1–1 об.

Первая публикация — РБ. 1857. Ч. II. Кн. 6. С. 144. Вошло в Изд. 1868. С. 172; Изд. СПб., 1886. С. 213; Изд. 1900. С. 219.

Печатается по автографу.

В автографе перед текстом дата (рукой Эрн. Ф. Тютчевой): «1855»; так и датируется.

В черновой рукописи обзора Н. Г. Чернышевского «Заметки о журналах. Июнь 1857» стих. «О вещая душа моя!..» отмечено в числе других «прекрасных пьес», помещенных Тютчевым в РБ, и приведено полностью. См.: Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч. М., 1948. Т. IV. С. 964 (Ю. Р.).

И. С. Аксаков полагал, что в стихотворении «крик сердечной боли» разрешается «воплем скорби и верующего смирения», и настаивал на том, что «самая способность смирения, этой силы очищающей, уже служит залогом высших свойств», присущих поэту (Биогр. С. 46–47).

«Примкнуть к «Вождю на пути совершенства», заменить роковое и убийственное наследие древнего хаоса духовным и животворным наследием нового человека, или Сына человеческого, — первенца из мертвых, — вот единственный исход «из злой жизни» с ее коренным раздвоением и противоречием, — исход, которого не могла миновать вещая душа поэта», — писал В. С. Соловьев (Соловьев. Поэзия. С. 479).

По мнению Д. С. Дарского, стихотворение было написано Тютчевым «в припадке тоски»: «Каким неземным, недостижимым совершенством казалось ему существо Жуковского, который и «стройно жил» и «стройно пел». И не видя в себе ни строя, ни цельности, и не зная прочного примирения, в беспомощности отчаянья ему оставалось только метаться и стонать» (Дарский. С. 28).

П. Исаев в двух заключительных строках стихотворения заметил «попытку найти разрешение тайны в живом религиозном чувстве» (Исаев П. Религиозные мотивы в творчестве Ф. И. Тютчева // Рязанские епархиальные ведомости. 1913. № 13–15. С. 532).

Д. С. Мережковский был убежден, что воплощенное в стихотворении ощущение «мы <…> чувствуем изредка», а поэт — всегда, «нам нужно усилие, чтобы дойти до этого, а ему, — чтобы уйти от этого» (Мережковский. С. 76).

В. Беседа называл душу «жилицей не только земного, но и горнего мира» и видел ее последнее «пристанище — у ног Христа» (Беседа В. Религиозные мотивы в поэзии Тютчева // Странник. 1915. Т.3. С. 385).



1Как Мария — имеется в виду Мария Магдалина, раскаявшаяся евангельская грешница (А. Ш.).